Каждый раз, в первую неделю наступившего нового года, семикаракорцы отмечают особую дату - День освобождения от немецко-фашистских захватчиков 4 января 1943 года. В тот год православные всего мира готовились встретить Рождество Христово. А для некоторых жителей Семикаракор и района эти дни сулили смерть. В райцентре фашисты обещали смертные казни за убитого партизанами немецкого штабиста, в хуторах собирались уничтожить семьи партийных и хозяйственных работников, выявленные по наветам доносчиков.
За месяцы оккупации гитлеровцы и их приспешники-полицаи уничтожили по неполным данным более ста пятидесяти человек в нашем районе. И если бы не приход частей Советской Армии, жертв было бы гораздо больше. Списки казненных фашистами наших земляков, к сожалению, не обнаружены, но известно, что сорок человек из них были сброшены в шурф шахты им. Красина.
Об одном из казненных рассказывала жительница Семикаракорска, участница Великой Отечественной войны, бывшая зенитчица Александра Андреевна Грачева:
"Отец мой, Андрей Родионович Шевченко, родился в хуторе Золотаревке, там же родились и жили его родители. Отцу пришлось воевать в течение девяти лет. И хоть образования он не получил, в партии не состоял, слыл толковым человеком, пользовался авторитетом у хуторян. Андрей Родионович работал заведующим фермой, завхозом. До коллективизации семья родителей отца жила единоличным хозяйством, а при коллективизации все вступили в колхоз. Семья была многодетной, правда, старшие дети умерли в малолетстве, а остальные четверо стали надежными помощниками родителям. Отец работал в колхозе им. Буденного, а мать управлялась дома по хозяйству.
Я семь классов закончила и пошла работать в овощеводческую молодежную бригаду колхоза. Бригада занималась выращиванием огурцов, капусты, помидоров для нужд колхозников. В хлебоуборку работала весовщиком, доставляла зерно от комбайнов в станицу Семикаракорскую, через день по четыре часа дежурила на коммутаторе. А еще избрали меня секретарем первичной комсомольской организации.
Жили бедненько, работали много, но если выдавалась свободная минутка, я танцевала. Очень любила танцевать. Отец восторженно глядел, как я танцую и всегда просил: "Доченька, спляши еще!". Старшая сестра Татьяна даже ревновала меня к отцу: "Ты же папина любимица".
И вот однажды утром по радио передали, что началась война. Одноклассники мои уже служили в армии, сразу отправились в военкомат взрослые мужчины…
Летом Золотаревку бомбили, а потом, в 1942 году, сюда по топилинской дороге пришли немцы.
На постоянное житье в хуторе не останавливались, были наездами. Налетят, забегут во двор, где куры кудахчут. Кричат: "Матка, яйки, курки, млеко!" Мы не выходили, думали: "Берите все, будь вы прокляты!"
Через некоторое время опять мотоциклы, шум, крик: "Приказ: питание - поросенка, кур, гусей!"
Больше всего отец боялся, чтоб не забрали нас, детей. Меня поначалу отправил к сестре, в хутор Лиманский, а потом не выдержал, приехал, забрал домой.
К этому времени немцы его назначили старостой. Он согласился на эту должность, потому что люди просили его, дескать, знаем тебя, доверяем. Папа использовал службу у новой власти для того, чтобы помогать не только своим, но и эвакуированным, семьям офицеров, беженцам и местным партизанам. Хорошо помню: напечет мама хлеба, ночью голоса какие-то, а утром глянем: нету ни крошки.
Продолжалось так до тех пор, пока одна женщина не проследила за отцом, она же и донос в Семикаракорскую написала. Вызвали его в райцентр. Он и поехал. Маме кто-то сказал, что если вызвали, хорошего не жди. Так оно и вышло - больше отец не вернулся. Доходили до нас слухи, что увезли его в Шахты. Родная сестра отца (мать Раисы Федоровны Горожаевой) очень переживала за брата. Вместе с мамой разыскали они адрес золотаревца Ивана Ивановича Коренева, работавшего в тюрьме. Отправились в Шахты, пошли к нему. Это был как раз конец 1942 года. Тюремщик разговаривал не - долго: "Чего пришли? После войны все узнаете".
Действительно, узнали, что когда папу везли, он крикнул одному из сопровождавших: "Что ж ты, Андрей!", а тот ответил: "Уже поздно". Узнали, что этот полицай после войны жил под чужим именем в Каменск-Шахтинском. А тогда, в зимние, студеные дни уходящего 1942 года, родственники тщетно пытались хоть что-то узнать о своих близких. А тех уже не было в живых.
Истерзанных, измученных на допросах, их вместе со многими другими сбросили в шурф шахты. Было это в день православного праздника Николая Угодника - 19 декабря. Но об этом мы узнали потом.
А под Рождество постирались, вышла я белье вешать, гляжу: по дороге идут подводы высоченные, танкетки, а на каждой - звезда красная, пятиконечная. Поняли мы сразу, что наши пришли. В здании бывшего сельсовета, где во время оккупации размещалась немецкая комендатура, нашли списки семей, которых гитлеровцы собирались уничтожить. Так что люди эти, считай, чудом остались живы.
А я в апреле 1943 года ушла на фронт. Попала сначала в пулеметный, а затем - в зенитный полк. Победу встретила в Австрии. Из писем, которые писали мне на фронт родные, узнала, что эту женщину, что выдала нашего отца, вызывали на суд в Ростов-на-Дону. Она была уже старенькая, тряслась вся то ли от слабости и недугов, то ли от страха…
А папа наш навеки остался 54-летним".
Андрей Родионович Шевченко был одним из семикаракорцев, казненных фашистами во время оккупации. А сколько их было из других хуторов и станиц?! Кто были эти люди, о которых мы мало что знаем, но хотим узнать, чтобы не забывать их имен, гордиться ими.
Н. ЗДОРОВЦЕВА,
директор МУ "СИКМ"
Информация предоставлена
редакцией газеты "Семикаракорские вести".
Праздники
